"Пя­той по­пыт­ки мо­жет не быть"

Алек­сандр Янов

Ис­то­рик Алек­сандр Янов упор­но и по­сле­до­ва­тель­но «ко­па­ет» ис­то­рию Ру­си Ве­ли­кой от пра­пра­пра­де­дов до на­ших дней. И не «из люб­ви к ис­кус­ст­ву», а для то­го, что­бы ус­мот­реть и про­сле­дить ло­ги­ку на­ших бед. Обо­зре­ва­тель жур­на­ла Ле­он­тий БУК­ШТЕЙН по­ин­те­ре­со­вал­ся его вы­во­да­ми.

— Алек­сандр Льво­вич, мож­но ли от­но­сит­ся к на­шей ис­то­рии объ­ек­тив­но, ес­ли ее не­од­но­крат­но пе­ре­пи­сы­ва­ли?

— Ес­ли при­дер­жи­вать­ся фак­тов, а не их ин­тер­пре­та­ций, то ни­че­го пе­ре­пи­сать не­воз­мож­но. Кро­ме вер­сий и до­га­док.

Са­ма ис­то­рия — уп­ря­мая и строй­ная. Так, во вся­ком слу­чае, она вы­гля­дит в серь­ез­ных ра­бо­тах. Ма­ло то­го, она, из глу­би­ны ве­ков, еще и ука­зы­ва­ет нам на при­чи­ны се­го­дняш­них драм и тра­ге­дий. По край­ней ме­ре я имен­но по­это­му ей за­ни­ма­юсь.

За по­след­ние де­ся­ти­ле­тия мне до­ве­лось из­дать не­сколь­ко книг по ис­то­рии Рос­сии. Мо­гут спро­сить: за­чем это? И я бы сам спро­сил, ес­ли бы уви­дел, что они — еще один пе­ре­сказ ма­те­риа­лов кни­го­хра­ни­лищ. Но они пред­ла­га­ют взгляд на ис­то­ри­че­ские со­бы­тия и их по­след­ст­вия для Рос­сии. Вот од­на из не­дав­них ра­бот: «Рос­сия про­тив Рос­сии. Очерк ис­то­рии рус­ско­го на­цио­на­лиз­ма 1825—1921». Она вы­шла ти­хо-мир­но в Но­во­си­бир­ске в 1999 го­ду в из­да­тель­ст­ве «Си­бир­ский хро­но­граф» и об­ра­ще­на к тем, ко­го вол­ну­ют про­бле­мы рос­сий­ской го­су­дар­ст­вен­но­сти.

— В ан­но­та­ции к из­да­нию го­во­рит­ся: «Впер­вые в ми­ро­вой ис­то­ри­че­ской ли­те­ра­ту­ре пред­при­ни­ма­ет­ся по­пыт­ка объ­яс­нить, чем от­ли­ча­ет­ся в Рос­сии ес­те­ст­вен­ный, как ды­ха­ние, пат­рио­тизм от де­ма­го­гии про­фес­сио­наль­ных «пат­рио­тов». Как сей­час мод­но вы­ра­жать­ся, «силь­но ска­за­но» ...

— Это из­да­тель на­пи­сал, не я. Не ищи­те в этой ра­бо­те воз­ра­же­ний или под­твер­жде­ний по­зи­ций тех «пат­рио­тов», что су­дят о Рос­сии, не зная фак­ти­че­ски ее ис­то­рии. Ибо, как не­со­лид­но рас­су­ж­дать о ядер­ном па­ра­маг­нит­ном ре­зо­нан­се, пло­хо пред­став­ляя се­бе эле­мен­тар­ные за­ко­ны фи­зи­ки, так же нель­зя ввя­зы­вать­ся в дис­кус­сию по те­ме кни­ги, зная толь­ко то, что рас­ска­за­ли вам о де­каб­ри­стах в шес­том клас­се со­вет­ской шко­лы.

На од­ной из дис­кус­сий мне не­ожи­дан­но за­ме­ти­ли: то, что бы­ло до 1917 го­да, име­ет к со­вре­мен­ной Рос­сии та­кое же от­но­ше­ние, как со­вре­мен­ные гре­ки — к ан­тич­ным. По­ра­зи­тель­но! И че­ло­век-то был ин­тел­ли­гент­ный, пат­рио­том се­бя счи­та­ет... В дей­ст­ви­тель­но­сти очер­та­ния бу­ду­ще­го кро­ют­ся в со­бы­ти­ях про­шло­го.

Од­но из ос­нов­ных по­ло­же­ний мо­ей тео­рии от­но­си­тель­но про­шло­го и бу­ду­ще­го Рос­сии со­сто­ит вот в чем. Че­ты­ре­ж­ды на про­тя­же­нии двух по­след­них сто­ле­тий ис­то­рия пре­дос­тав­ля­ла Рос­сии воз­мож­ность «при­сое­ди­нить­ся к че­ло­ве­че­ст­ву». В пер­вый раз в 1825 го­ду, ко­гда это по­пы­та­лись си­лой сде­лать де­каб­ри­сты. Во вто­рой — ме­ж­ду 1855 и 1863 го­да­ми — в эпо­ху Ве­ли­кой ре­фор­мы Алек­сан­д­ра II, ко­гда это еще мож­но бы­ло сде­лать без на­си­лия или вой­ны. В тре­тий — ме­ж­ду 1906 и 1914 го­да­ми, ко­гда Вит­те и Сто­лы­пин по­ло­жи­ли, как мно­гим ка­за­лось, на­ча­ло но­вой Ве­ли­кой ре­фор­ме. И чет­вер­тый, на­ко­нец, в 1991 го­ду. Три шан­са из че­ты­рех бы­ли по­губ­ле­ны по раз­ным при­чи­нам. Пя­то­го мо­жет и не быть.

Ис­то­рия — ма­туш­ка стро­гая и в сред­ст­вах на­ка­за­ния не стес­ня­ет­ся... По­че­му-то не при­ня­то свя­зы­вать де­гра­да­цию пат­рио­тиз­ма в Рос­сии с ана­ло­гич­ны­ми тра­ге­дия­ми в Гер­ма­нии и Япо­нии, где пат­рио­тизм точ­но так же вы­ро­дил­ся в ХХ ве­ке в со­от­вет­ст­вен­но тев­тон­ский и шин­тои­ст­ский ми­фы, при­вед­шие свои стра­ны к на­цио­наль­но­му са­мо­унич­то­же­нию. Дра­ма пат­рио­тиз­ма в им­пер­ской стра­не, впер­вые опи­сан­ная ве­ли­ким рус­ским фи­ло­со­фом Вла­ди­ми­ром Сер­гее­ви­чем Со­ловь­е­вым, при­ме­ни­тель­но к Рос­сии име­ет на са­мом де­ле смысл все­мир­ный, уни­вер­саль­ный.

Во­об­ще я счи­таю се­бя уче­ни­ком и по­сле­до­ва­те­лем Вла­ди­ми­ра Со­ловь­е­ва, ос­но­ва­те­ля «рус­ской шко­лы» в фи­ло­со­фии. В 1880 го­ду, в воз­рас­те 28 лет, Со­ловь­ев пе­ре­жил му­чи­тель­ную дра­му, об­ра­тив­шись из сла­вя­но­фи­ла в жес­то­чай­ше­го кри­ти­ка по­ки­ну­то­го им «пат­рио­ти­че­ско­го» кре­до, очер­тив всю даль­ней­шую ис­то­рию его де­гра­да­ции. Ма­ло то­го, он пре­ду­пре­дил, что от «пат­рио­тиз­ма» Рос­сия и по­гиб­нет. Он пи­сал: «Внут­рен­нее про­ти­во­ре­чие ме­ж­ду тре­бо­ва­ния­ми ис­тин­но­го пат­рио­тиз­ма, же­лаю­ще­го, что­бы Рос­сия бы­ла как мож­но луч­ше, и фаль­ши­вы­ми при­тя­за­ния­ми на­цио­на­лиз­ма, ут­вер­ждаю­ще­го, что она и так всех луч­ше, — это про­ти­во­ре­чие по­гу­би­ло сла­вя­но­филь­ст­во...»

Уче­ние и сис­те­ма ис­то­ри­че­ских оце­нок, раз­ра­бо­тан­ные Со­ловь­е­вым, по­зво­ля­ют аде­к­ват­но су­дить о де­лах как дней ми­нув­ших, так и на­ших. Я на­зы­ваю это «Ле­ст­ни­ца Со­ловь­е­ва»: «на­цио­наль­ное са­мо­соз­на­ние — на­цио­наль­ное са­мо­до­воль­ст­во — на­цио­наль­ное са­мо­обо­жа­ние — на­цио­наль­ное са­мо­унич­то­же­ние»...

Сла­вя­но­филь­ст­во про­яви­лось в пе­ри­од так на­зы­вае­мой «офи­ци­аль­ной на­род­но­сти», гос­под­ствую­щей при Ни­ко­лае I. Имен­но оно по­мог­ло рус­ской куль­ту­ре вы­жить в ус­ло­ви­ях го­не­ния на вся­кую мысль, спас­ло от уду­ше­ния офи­ци­аль­ной на­род­но­стью. Спас­ло уже тем, что ока­за­лось един­ст­вен­ной аль­тер­на­ти­вой «го­су­дар­ст­вен­но­му пат­рио­тиз­му».

Офи­ци­аль­ная на­род­ность, по­чув­ст­во­вав по­треб­ность про­бу­ж­ден­но­го де­каб­риз­мом на­цио­наль­но­го соз­на­ния, пер­вая по­ста­ви­ла во­прос о са­мо­быт­но­сти Рос­сии, о ее ци­ви­ли­за­ци­он­ной иден­тич­но­сти, о це­ли и смыс­ле ее ис­то­ри­че­ско­го пу­те­ше­ст­вия в ми­ре... И объ­я­ви­ла, что от­вет най­ден: са­мо­дер­жав­ная Рос­сия пред­на­зна­че­на стать хо­зяй­кой Ев­ро­пы, а, ста­ло быть, по то­гдаш­ним мер­кам и ми­ра.

Власть то­гда воз­на­ме­ри­лась упот­ре­бить пат­рио­тизм как ин­ст­ру­мент для сво­их ам­би­ци­оз­ных гео­по­ли­ти­че­ских пла­нов.

— А раз­ве и в XX ве­ке у нас бы­ло не то же са­мое? Раз­ве не на­ши мил­ли­ар­ды и мил­ли­ар­ды лег­ли в во­ен­ные ба­зы, да­ро­вые по­став­ки неф­ти и га­за, ле­са и ру­ды, строи­тель­ст­во за­во­дов, элек­тро­стан­ций, до­рог и пр., и пр. для «брать­ев по соц­ла­ге­рю»?

— Со­вер­шен­но вер­но. Смысл «го­су­дар­ст­вен­но­го пат­рио­тиз­ма» в Рос­сии был в по­сту­ла­те «Го­су­дар­ст­во и есть Оте­че­ст­во». И по­то­му лю­бовь к го­су­дар­ст­ву и есть лю­бовь к оте­че­ст­ву.

Мно­гие на­ши про­бле­мы не­дав­не­го врем­ни ко­ре­нят­ся в про­шлых ве­ках. И цар­ская Рос­сия как при­мер для под­ра­же­ния — это миф. Ог­ра­ни­чусь са­мо­ци­ти­ро­ва­ни­ем: «Пра­во, лишь фе­но­ме­наль­ным ис­то­ри­че­ским не­ве­же­ст­вом, лишь тем, что рос­сий­ская ис­то­рио­гра­фия не ис­пол­ни­ла сво­его дол­га пе­ред об­ще­ст­вом, мож­но объ­яс­нить по­пу­ляр­ность ми­фа о бла­го­сло­вен­ной «Рос­сии, ко­то­рую мы по­те­ря­ли». Да­же бег­ло­го взгля­да на ре­аль­ную ис­то­рию дос­та­точ­но, как мы ви­де­ли, что­бы по­нять: «Рос­сия, ко­то­рую мы по­те­ря­ли», бы­ла не толь­ко об­ре­че­на. Она обу­сло­ви­ла жес­то­кость той дик­та­ту­ры, ко­то­рая за нею по­сле­до­ва­ла. Мо­жет быть, ге­ни­аль­ный ли­дер, по­доб­ный, ска­жем, Ива­ну III или Руз­вель­ту, и смог бы раз­вер­нуть стра­ну, мчав­шую­ся к про­пас­ти. Но та­ко­го, как мы зна­ем, не на­шлось в то­гдаш­ней Рос­сии».

— Ис­то­рия, — ска­зал кто-то из ве­ли­ких, — это опи­са­ние вче­ра во имя зав­тра. В сво­ей ра­бо­те Вы свя­за­ли во­еди­но дав­ние при­тя­за­ния Рос­сии на ли­дер­ст­во в Ев­ро­пе и ми­ре с те­мой ОБ­СЕ и Со­ве­та Ев­ро­пы (СЕ)...

— Моя мысль в том, что не бу­дет еди­ной Ев­ро­пы без Рос­сии. А идея мно­го­по­ляр­но­го ми­ра ве­дет к анар­хии и кон­флик­там. Тре­бо­ва­ния «од­но­по­ляр­но­сти» ра­зу­ма в ми­ре и «мо­но­идеи» в по­ли­ти­че­ском уст­рой­ст­ве Ев­ро­пы вы­гля­дят ин­тел­лек­ту­аль­ным эпа­ти­ро­ва­ни­ем, но, по-мо­ему, со­вер­шен­но спра­вед­ли­во. Опять про­ци­ти­рую са­мо­го се­бя, что­бы не фор­му­ли­ро­вать мысль по-но­во­му: «Про­сто не ста­нет ЕС са­мо­стоя­тель­ным ак­те­ром на ми­ро­вой сце­не, по­ку­да не уко­ре­нит­ся в «ос­таль­ной Ев­ро­пе», и в пер­вую оче­редь в ги­гант­ской Рос­сии».

Для под­держ­ки этой мыс­ли при­ве­ду сло­ва бле­стя­ще­го ев­ро­пей­ско­го ин­тел­лек­туа­ла анг­ли­ча­ни­на Ро­бер­та Ку­пе­ра: «Клю­че­вой во­прос ев­ро­пей­ской безо­пас­но­сти в том, как по­вер­нет­ся де­ло в Рос­сии. Вклю­чить ее в (не­тра­ди­ци­он­ную) ев­ро­пей­скую сис­те­му долж­но быть на­шим при­ори­те­том». Нуж­ны ли тут ком­мен­та­рии?

Про­дол­же­ние сле­ду­ет

СПРАВ­КА «БОС­Са»

Алек­сандр Янов — про­фес­сор Нью-Йорк­ско­го уни­вер­си­те­та, по­ли­ти­че­ский обо­зре­ва­тель га­зе­ты «Мо­с­ков­ские но­во­сти». Ро­дил­ся на Ук­раи­не, там же с зо­ло­той ме­да­лью окон­чил шко­лу, а за­тем с от­ли­чи­ем ис­то­ри­че­ский фа­куль­тет МГУ. По рас­пре­де­ле­нию по­пал в го­род Ста­линск (ны­не Но­во­куз­нецк) — учи­те­лем ис­то­рии в шко­ле для де­тей же­лез­но­до­рож­ни­ков. По­том по­сту­пал в ас­пи­ран­ту­ру ка­фед­ры все­об­щей ис­то­рии ист­фа­ка МГУ, но по­лу­чил «три» по мар­ксиз­му-ле­ни­низ­му. Же­нил­ся и вслед за же­ной уе­хал по ее рас­пре­де­ле­нию в го­род Ста­ли­на­бад (ны­не Ду­шан­бе). Там ра­бо­тал в тад­жик­ском от­де­ле­нии ТАСС, но в од­ной из ко­ман­ди­ро­вок по­от­кро­вен­ни­чал со ста­рым пар­тор­гом на по­ли­ти­че­ские те­мы — и при­шлось сроч­но уез­жать из рес­пуб­ли­ки. Вер­нул­ся в Мо­ск­ву, ра­бо­тал с по­да­чи Ильи Эрен­бур­га пе­ре­во­дчи­ком сти­хов ино­стран­ных по­этов и по­этов на­ро­дов СССР. За­тем уе­хал на Коль­ский по­лу­ост­ров ре­дак­то­ром рай­он­ной га­зе­ты. Стал бо­роть­ся с ме­ст­ной зна­тью за пра­ва при­тес­няв­ше­го­ся ма­ло­го на­ро­да саа­ми. Вы­жи­ли не­удоб­но­го жур­на­ли­ста до­воль­но ско­ро, и он пе­ре­брал­ся в Мур­манск — стал ра­бо­тать в мо­ло­деж­ной га­зе­те.

В на­ча­ле шес­ти­де­ся­тых го­дов — вновь Мо­ск­ва, где к се­ре­ди­не шес­ти­де­ся­тых Янов стал зна­ме­ни­тым пуб­ли­ци­стом, по­сто­ян­ным ав­то­ром «Ли­те­ра­тур­ной га­зе­ты». Его пе­чат­ные се­риа­лы про судь­бу со­вет­ской де­рев­ни, про ее тра­ге­дию и вы­ми­ра­ние ста­но­ви­лись со­бы­тия­ми по­ли­ти­че­ской жиз­ни. Его «Тре­во­ги Смо­лен­щи­ны» по­ро­ди­ли вал чи­та­тель­ских от­кли­ков.

Хо­ди­ли слу­хи, что в По­лит­бю­ро ЦК КПСС вни­ма­тель­но изу­ча­ли пуб­ли­ка­ции Яно­ва при под­го­тов­ках пле­ну­мов и со­ве­ща­ний по се­лу. Но на­сту­пи­ло оче­ред­ное по­хо­ло­да­ние, и ни в «ЛГ», ни в «Ком­со­мол­ке» Яно­ва уже не пе­ча­та­ли. В 1972 го­ду ни­ко­му не ин­те­рес­ный офи­ци­оз­ный жур­нал «Мо­ло­дой ком­му­нист» за­те­ял ряд пуб­ли­ка­ций в се­рии «Пла­мен­ные ре­во­лю­цио­не­ры», в ко­то­рой Алек­сандр Янов дал ста­тью про Гер­це­на «Аль­тер­на­ти­ва». По­сле это­го он ока­зал­ся на со­бе­се­до­ва­нии в КГБ.

Для ав­то­ра ва­ри­ан­тов бы­ло два: ехать в Си­бирь или на За­пад. Янов вы­брал За­пад. В Аме­ри­ке к Алек­сан­д­ру Яно­ву про­яви­ли ин­те­рес как к зна­то­ку СССР. Пе­ре­ве­ли и из­да­ли его пуб­ли­ци­сти­ку и ис­то­ри­че­ские ма­те­риа­лы. Вско­ре он по­лу­чил при­гла­ше­ние в Те­хас, чи­тать лек­ции в Уни­вер­си­те­те Ос­ти­на. Так на­ча­лась его карь­е­ра уни­вер­си­тет­ско­го про­фес­со­ра. Позд­нее был пе­ре­ход в Нью-Йорк­ский уни­вер­си­тет, за­щи­та дис­сер­та­ции, во­зоб­нов­ле­ние со­труд­ни­че­ст­ва с со­вет­ски­ми и рос­сий­ски­ми СМИ. 

         Жур­нал «БОСС» №1 2002 г.